Снова с тумбы

[Кинкажу Вэл]

Еще фанарт предыдущего автора. У него есть крутецкое школьное AU :3 Ну вы помните, да, что надо нажать на картинку?

автор - kaitoruism

UPD: А вот кому Саймона Лавлейса?

и порция флаффа

запись создана: 29.03.2013 в 16:55

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Птолемей, Фанарт, Филиал тумблера, Китти

---

[Кинкажу Вэл]

Бартистайл

от efremia

@темы: Бартимеус, Фанарт, Филиал тумблера, упрлс

---

Много и вкусно

[Кинкажу Вэл]

А этот художник богоподобен, как и подборка его артов :3 Цвета, вы только гляньте, какие сочные цвета

Автор - まち

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт

---

Голые мужские торсы

[Кинкажу Вэл]

Ненадолго переключимся на пиксив. Тут у автора духи из Кольца Соломона. Может, кто-то опознает больше, но я узнала только Барти и Факварла
Автор

@темы: Бартимеус, Фанарт, Факварл

---

[Кинкажу Вэл]

Немного няшности с пиксива :3

Автор

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Птолемей, Фанарт, Китти, Факварл, Квизл

---

еще одна порция

[Кинкажу Вэл]

Вы только гляньте, какой мимимишный Птолемей *_* Нат тоже есть, но он скорее крипи, чем мимими xD

Автор - ltdewin

@темы: Натаниэль, Птолемей, Фанарт, Филиал тумблера

---

персонажная линейка

[Кинкажу Вэл]

Любопытная серия артов от quin13.

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Птолемей, Фанарт, Филиал тумблера, Китти

---

арт

[Кинкажу Вэл]

Потрясающая графика от Natamur. Под катом три весьма большие штуки :3

С автором


Бартимеус и Аммет

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт

---

Summoning

[Кинкажу Вэл]

Да будут простыни! Забавные, кстати. И на немецком

Автор - Wasserspiegel

под катом ооочень большие изображения x)

другие рисунки:

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт

---

Этикетка

[Кинкажу Вэл]

Ну кто не любит эту сцену?

от Akari-neko

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт

---

Барти-гаргулья

[Кинкажу Вэл]

Автор - Noitamina. Эх, найти бы страничку еще, было бы круто x)

@темы: Бартимеус, Фанарт

---

[Кинкажу Вэл]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

подборка

[Кинкажу Вэл]

Сегодня на повестке дня у нас bokupoops, автор с кучей фанарта по трилогии, прикольным стилем и Птолемеем. Наслаждайтесь

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Птолемей, Фанарт, Филиал тумблера, Китти

---

арты

[Кинкажу Вэл]

Арттрейд между
faQy

и
s-u-w-i

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт, Китти

---

#2

[[Рыж]]

Название: Дурацкое имя
Автор:  [Рыж]
Бета:  Одино44ка
Размер: миди, 5231 слов
Персонажи: Бартимеус, ОМП, Китти Джонс
Категория: джен
Жанр: флафф, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: один из возможных вариантов пост-канона
Примечание: POV Бартимеуса, а так же первый фик Рыжа в этом фандоме)

****
К этому фику  Venrael нарисовала чудесную иллюстрацию =)


****

В мою сущность вонзились знакомые крюки вызова, мучительно выдергивающие меня наверх. Как обычно, я отчаянно упирался, хоть и отлично понимал, что убежать уже не получится. Но стоит отметить, что узы были слабоваты: тоненькие, звенящие от напряжения, и тащили они без присущей зловредным волшебникам жадности. Так что на этот раз мои попытки вырваться были почти что не лишены смысла.
Так или иначе, в какой-то момент умиротворяющее тепло Иного Места дрогнуло и расступилось, и моя наколотая на шипы уз сущность оказалась абсолютно беспомощна. Многолетний опыт заставил меня оставить свои попытки вырваться и покориться судьбе.
Давненько меня не вызывали. То есть на самом деле в любое другое столетие я бы сказал, что меня только недавно отпустил предыдущий хозяин! Но после того, как я связался с одним упорным наглым мальчишкой, мне пришлось пересмотреть свои взгляды на частые вызовы.

Неуверенность моего нового хозяина (или хозяйки) невыносимо медленно протащила меня вверх, сквозь четыре стихии, и, кажется, это был самый долгий и скучный мой подъем. Наконец [Прим.: Чувствуете, насколько я был утомлен этим подъемом, если даже свое появление в отвратительно-материальном мире волшебников произнес со словом «Наконец»!? Прямо скажу, резкая дергающая боль от нетерпеливых хозяев немногим хуже медлительной монотонности, с которой моя сущность болталась на крюках уз.] меня выбросило в пентакль, и я моментально материализовался вонючим столпом дыма, давая себе время прийти в себя и выбрать достойную месть для тормоза с замашками садиста в соседнем круге.
В моей голове сотни образов сменяли друг друга, один ужаснее предыдущего. А потом я смог разглядеть своего нового хозяина, и дым как-то сам собой развеялся. В пентакле напротив стоял бледный, как дохлая моль, мальчишка лет десяти.
На мальчишке была здоровая, растянутая черная толстовка с очень схематичным изображением летучей мыши. Толстовка была слишком ему велика, но при этом явно дорога. Судя по заношенности, мальчишка даже спал в ней.
Во всем остальном парень ничем не выделялся: ни бледной физиономией, ни черными, немного вьющимися волосами, ни выпученными от ужаса темными глазами. Он был тощ, как уже упомянутая усопшая моль, а также явно не умел нормально расправляться со шнурками своих кед.
Это обстоятельство [Прим.: Не поймите меня неправильно, в этом юнце на тот момент меня раздражало абсолютно все. Но когда тебя – достопочтенного джинна, который беседовал с самим Соломоном, а также умудрился спасти Лондон от ужасной катастрофы – вызывает слюнявый мелкий выродок, который не в состоянии даже нормально завязать бантики на своих кедах, это несколько бьет по самолюбию. Натаниэль, пусть он и был похожим сопляком, когда впервые вызвал меня, хотя бы старался выглядеть важно и аккуратно рядом с моим величием!] заставило меня вспыхнуть в прямом смысле этого слова.
С гудением и треском рыжее пламя взвилось вверх, врезаясь в потолок и тут же расползаясь по нему, а потом по стенам просторной квадратной комнаты. Сам я, стоявший в центре этого бушующего пламени в виде дьявола [Прим.: Ну, знаете, самый скучный вариант этого облика: багровое тело, здоровые козлиные ноги, кожистые крылья за спиной, гипертрофированные гениталии, острые рога на голове и костяной трезубец в когтистой лапище. Я уже давно заметил, что эти стереотипы, хоть и абсолютно безвкусны, но на людишек действуют исправно.] с яростью воззрился на позеленевшего от ужаса ребенка и звенящим от злости голосом пробасил со всех сторон:
– ЖАЛКАЯ НИЗШАЯ ВОШЬ – ГОТОВЬСЯ К БОЛИ, ПОТОМУ ЧТО ТЕПЕРЬ БОЛЬ БУДЕТ С ТОБОЙ ВЕЧНО! КАК ПОСМЕЛ ТЫ ВЫЗВАТЬ ИЗ ГЛУБИН ИНОГО МЕСТА НЕЧТО СТОЛЬ УЖАСНОЕ, КАК Я?! – не переставая изрыгать на мальчишку некоторую часть [Прим.: Малую. Если бы я высказал ему все свои претензии, он бы залил соседей снизу.] своего недовольства, я попутно огляделся. Как я уже заметил, комната была просторной и квадратной. Одну стену, как водится, занимала дверь, противоположную – большое окно. Рядом с окном стояла небольшая, неряшливо заправленная кровать, из-под всклоченного одеяла которой выглядывал рукав синей пижамы, засыпанной желтыми звездами и ракетами. С другой стороны окна стоял светлый стол, хотя он более походил на гору мусора, по каким-то причинам возведенную на ножки. Стена возле двери была сплошь уставлена шкафами и полками. И, скажу честно, там тоже особой аккуратностью даже и не пахло. Да-а, парнишка был самым настоящим неряхой, Натаниэля от одного вида такой комнаты волшебника наверняка тут же удар хватил бы! Кстати, о волшебниках…
Дьявол снова сконцентрировал все свое лютое внимание на жалко всхлипывающей персоне, не умеющей завязывать шнурки. В данный момент мальчишка был занят тем, что сходил с ума от ужаса, распространяемого мной, и это меня вполне устраивало. Видимо, он совсем новичок, раз его удалось так напугать подобными спецэффектами.
Я еще раз осмотрел свой пентакль. Пол в этой комнате был выложен старыми, ссохшимися дощечками паркета, они выцвели от времени и выглядели болезненно угнетающими. То тут, то там между дощечками проглядывали крупные бреши, заполненные жутким количеством пыли. В общем, этот пол был абсолютно, совершенно, без вариантов не приспособлен для качественного изображения пентакля! Но вот беда, мальчишка оказался сообразителен и откуда-то приволок в комнату здоровую гладкую доску. Судя по размерам, доска могла раньше служить дверцей шкафа или столешницей обеденного стола. Именно на ней и были нарисованы оба пентакля. Ровненько и безупречно. Ни тебе бреши, ни щелочки – ничего такого, через что я мог пролезть и устроить мальчишке настоящую головомойку.
Заклинание тоже, на удивление, было произнесено правильно. Как-то не вязалось все это с внешним видом мальчишки. Ох, и способная же нынче молодежь пошла. [Прим.: Это было сказано без почтения, если что. Сей факт меня абсолютно не радует.]
Тем временем, мальчишка, кажется, понемногу начал приходить в себя. По крайней мере, голос у него прорезался.
– О, господи, нет!!!
– ДА, МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК, ДА! НЕ ЖДИ ПОЩАДЫ, ТЫ ЕЕ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ!
– Нет-нет, п-пожалуйста, сэр, только не шкаф!!! – в ужасе проорал мальчишка, вцепившись в свои черные кудряшки и не сводя выпученных от страха глаз со своей мебели.
Дьявол, приготовившийся уже и дальше ввергать ребенка в пучину отчаяния, от такого заявления поперхнулся дымом и озадаченно обернулся. Его адское пламя уже сползло с потолка и теперь трещало на лакированных дверцах шкафов. Сказать по правде, я был в некоторой степени растерян. Как бы это сказать… я ждал от мальчишки отчаянных криков и стонов, и мольбы о пощаде, или вообще, что мальчишка в ужасе сорвется с места и сиганет в свое здоровое окно. [Прим.: В свое оправдание хочу сказать, что парнишка бы точно спасся, зацепившись за ветки растущего за окном бука своими развязанными шнурками!]
Кроме того… как он назвал меня, честного джинна? «Сэр»?
Нет, кто-то должен объяснить этому ребенку, что тут происходит!
– Ты настолько глуп, что посмел потревожить мой покой и вызвал сюда. И сейчас ты взываешь, чтобы я не трогал твои портки? Малыш, дай-ка я подскажу, как тебе нужно себя вести, когда в твоей комнате находится сильнейший демон другого мира: ты должен рухнуть и начать бездумно кататься по полу, рыдая и моля о пощаде. Все понял? Можешь не благодарить, совет абсолютно бескорыстный. Давай, начинай и не стесняйся – я такое вижу каждый раз, когда меня призывают!
Мальчишка, хоть и выглядел по-прежнему так, словно вот-вот грохнется в обморок от ужаса, остался стоять на месте, не сводя глаз со своего ненаглядного шкафа.
– Меня Мэри убьет! Там лежит ее перчатка и мяч, а на нем автограф… пожалуйста, хватит сжигать мой шкаф!
У дьявола совсем не устрашающим образом отвалилась челюсть. [Прим.: Не в том смысле, что его челюсть неожиданно взяла и, отделившись от лица, грохнулась на пол. Можете считать это грубой метафорой моего распахнутого от глубокого потрясения рта.]
Сначала я узнаю, что меня так некультяписто вытащил из глубин Иного Места какой-то сопливый мальчишка, неспособный даже с собственными шнурками управляться. А теперь этот сопливый мальчишка с наглостью заявляет прямо в лицо ужасному дьяволу, что какая-то Мэри пугает его куда больше всего остального!
Взревев, Дьявол превратился в пламя и, вспыхнув, огненным водоворотом затянулся в маленький огонек в центре своего пентакля. Надрывно сопящий мальчишка, хлопая глазами, оглядел свою нетронутую пламенем комнату и вздохнул с облегчением.
– Вы тут? – проблеял мальчишка, опускаясь на колени в своем круге и, щурясь, внимательно вгляделся в мой трепещущий с негодованием огонек. Огонек ничего не ответил, только стрельнул в сторону мальчишки маленькой искоркой.
Я уже понял, что не стоит тратить силы на спецэффекты и создание новых пугающих личин, особого толка от них не будет. И продолжил изучать мальчишку.
У мальчишки было острое, узкое лицо, худое и болезненное. Да и вообще он выглядел довольно удручающе, будто не питался нормально несколько недель. Но, несмотря на это, у него были довольно яркие и живые черты лица. Большой рот сейчас был вопросительно распахнут, в круглых блестящих глазах читался интерес. А брови черными стрелками то недоверчиво взлетали, теряясь в темной шевелюре, то по-всякому изгибались, когда мой огонек принимался трепетать в оскорбительном танце игнора.
В общем-то, если не считать излишнюю худобу и нездоровый цвет лица, мальчишка был обыкновенным ребенком, не лишенным какой-то доли симпатичности, [Прим.: Я был настолько оскорблен этим выродком, что на более лояльный комплимент был не способен.] хоть и являлся средоточием всех моих бед на данную минуту.
– Эй, слышите? Вы что – обиделись?
Огонек негодующе замерцал, старательно выделяя клубы особо вонючего черного дыма, так что мальчишка мгновенно расчихался, а потом и вовсе закашлялся, не переставая тереть заполненные слезами глаза.
[Прим.: Ну конечно, я не обиделся! У меня за спиной пять тысяч лет опыта. Меня отправляли на передовую, заставляли строить дворцы, меня мучили Раскаленными Иглами и множеством других проклятий. Я уже молчу, сколько всего я в свое время наслушался от Натаниэля. С чего бы мне – высшему, умнейшему существу – опускаться до уровня этого человеческого детеныша и обижаться на глупые слова, даже если я очень старался?!]
– Кха-кха!.. Бартимеус… прекратите! – захлебываясь кашлем, простонал мальчишка, лихорадочно закрывая длинным рукавом толстовки лицо. Он нервно зашелестел страницами своей книги с заклинаниями, а потом продолжил: – Ну пожалуйста!
Со времен Птолемея я могу припомнить лишь пару-тройку хозяев, способных выдавить из себя это слово. Волшебники вообще не умеют просить, они умеют только приказывать и пронзать нашу порабощенную сущность своими заклинаниями. Поэтому я решил на время пощадить нежный нос чихающего мальчишки [Прим.: Да и шелест страниц книги с заклинаниями не сулил мне ничего приятного. Парнишка явно подыскивал подходящий вариант, чтобы уколоть меня побольнее.] и прекратил так активно дымить, оставив лишь тоненькую струйку вони. Чтобы не расслаблялся.
Кажется, парнишка не оценил моего благосклонного поведения: смена гари дыма на невыносимую вонь мало его порадовала.
– О, господи, это хуже местной свалки! – простонал парень, обе руки прижимая к позеленевшему лицу. От этих слов огонек запылал ярче и веселее. Не сказать, чтобы я был сильным спецом в области вони, все-таки я считал этот прием недостаточно элегантным, но люди были так устроены, что органы чувств работали у них слаженнее мозга. К тому же мальчишка корчил такие презанятные рожи, что я просто не мог отказать себе в удовольствии!
Я еще раз огляделся. Комната мальчишки была как на ладони, как незакрытая книга – горе-волшебник даже не потрудился побеспокоиться о своей безопасности. Прикрыть письменный стол, например. Если мне удастся подобраться к столу ближе [Прим.: И дело тут не в моем зрении: я отлично видел, например, картину в дешевой рамке на дальней стене противоположного дома. Просто на столе было столько хлама, что невозможно было из общей кучи вычленить что-то одно. Тут нужно действовать по старинке: нагло порыться.], возможно, я смогу узнать имя этого малолетнего вызывателя.
Тут мой взгляд, снова скользнувший по кривившемуся от вони мальчишке, зацепился за книжку, которую тот до этого судорожно листал.
Странная книга заклинаний. Скорее даже – толстая тетрадь. Но странно то, что тетрадь эта показалась мне смутно знакомой. Хотя за столько лет пребывания на Земле я повидал так много всевозможных книг заклинаний, что чувство дежа вю вполне объяснимо.
Ладно, хоть это и очень занятно, но хотелось бы выяснить, наконец, зачем меня вызвали. Я немного уменьшил вонь, не убирая ее вообще, ровно настолько, чтобы пацан мог отвлечься от своего нытья и произнести свой приказ. В конце концов, вернуть её всегда можно.
– Что тебе нужно от меня? – громыхнул мой голос.
– Фуух… в-вы точно Бартимеус? – Мальчишка говорил в нос, стараясь не дышать, и все не переставал заглядывать в свою тетрадку.
– Слушай, парень, давай без дурацких вопросов? Ты вызывал Бартимеуса, верно? Кто еще мог оказаться в моем пентакле после призыва, ну? Давай перейдем сразу к делу: что мне нужно сделать, чтобы ты отпустил меня обратно? Украсть у могущественного волшебника, насолившего тебе, не менее могущественный амулет? Сделать популярным у девчонок, показать динозавра, съесть назойливую учительницу, поставить сопернику коварную подножку? О, я придумал, не хочешь попросить меня научить завязывать шнурки? Я знал немало волшебников, которые сильно пожалели, что в свое время так и не научились это делать. [Прим.: Точнее, одного такого… Это был очень талантливый волшебник, но при этом необычайно рассеянный малый. Пару раз я спасал его из горящего дома, потому что он забывал тушить сигару и оставлял ее прямо на диване. За ним нужен был глаз да глаз, и я ни на секунду не мог передохнуть. Освободил он меня достаточно скоро, за что спасибо как раз его развязанным шнуркам и крутой лестнице, с которой он так трагично навернулся.] Ну же, не тяни, я хочу поскорее расправиться с этим делом и уйти, ясно?
Глаза мальчишки возбужденно заблестели. Ага, неужели в своем перечислении я ткнул пальцем в правильный ответ? Надеюсь, речь пойдет не об амулетах…
– Вы можете показать динозавра?! – с восторгом выпалил парнишка. Я снова почувствовал, как моя устойчивость к человеческой глупости начинает подрагивать от превышения её уровня. Этот мальчишка либо непроходимо туп, либо непроходимо хитер, раз смог уже дважды повергнуть меня в шок. Благо, что озадаченность огонька менее бросается в глаза, чем распахнутый рот изумленного Дьявола.
– Эм… технически – почему бы и нет? Правда, раз ты так сильно печешься о сохранности своей комнаты, нам стоит выйти куда-нибудь, где я не смогу проломить пол и потолок, но в принципе… ну что? Тогда заключаем контракт? Я показываю тебе динозавра – и ты отпускаешь меня?
– Что?.. Ой, нет, погодите! – мальчишка затряс головой, хотя, кажется, был в шаге от того, чтобы потребовать своего динозавра. Огонек разочарованно затрепыхал: слабая надежда на то, что мне удастся легко отделаться от своего дурного хозяина простейшим фокусом со сменой облика, рухнула, и это было печально. [Прим.: Не стоит думать, что старина Бартимеус стал наивным глупцом. Все мы, дети Иного Места, будучи жалкими бесами или могучими маридами (хотя там больше пафоса, чем могущества), появляясь в зловредном пентакле волшебника, опутанные узами, до последнего лелеем скромную надежду если не на фатальную ошибку нашего хозяина, то на легкое и быстрое задание. Например, один алхимик из нынешней Германии некоторое время довольно-таки часто вызывал меня только для того, чтобы я превратился в мерзкого болотного монстра и до икоты пугал во сне его тещу. Понятия не имею, зачем для такого жалкого дела ему требовалось вызывать именно меня, почтенного джинна высокого уровня, а не какого-нибудь мелкого фолиота, но это было лучше, чем опасная вылазка с целью погубить одного мощного волшебника для наживы другого. А также это показывало, насколько доброкачественно я выполнял свои поручения.]
Мальчик тем временем задумчиво теребил длинный рукав своей толстовки.
– Динозавр – это, конечно, очень здорово… А вы в любого можете превратиться?
– Ты сомневаешься в моей мощи? – Огонек гневно раздулся. Теперь это был небольшой костерок. Я всерьез задумался о возобновлении вони.
– Нет, конечно! – с жаром отозвался мальчик. [Прим.: Ладно, к чему эта плебейская вонь – я же не мулер какой, а высокоразумное существо!] – Я вас еле вызвал… я даже не ужинал вчера, так долго рисовал эту картинку!
Если бы мое пламя имело брови, эти брови сейчас бы очень красноречиво изогнулись. Картинку? Он серьезно? Да этот парень настоящий простак! В глаза снова бросились развязанные шнурки, и меня опять взволновал вопрос, как ребенок, называющий пентакль для вызова духа «картинкой», умудрился все сделать правильно?
– Так что я не сомневаюсь в вас. Ба мне много о вас рассказывала, и я ей верю, – авторитетно заявил мальчишка, удобнее усаживаясь в пентакле. Своей позой со скрещенными ногами и спокойным, непосредственным интересом на живой физиономии он мне чрезвычайно сильно напомнил Птолемея. Это настолько заворожило меня, что я не сразу уловил смысл слов мальчишки. Ба? Что еще за «ба»?
– Это она рассказала, как вызвать меня? – уточнил я.
– Не-а. Ба никогда мне не рассказывала, как вызвать вас. Она говорила просто о вас. Это я сам, по книжке… – Мальчик смущенно указал на свою тетрадку. Где же я уже видел эту толстую, переплетенную в простую темно-синюю кожу тетрадь? – Я нашел эту книжку у бабули и сразу увидел в ней ваше имя.
– Твоя бабуля знает меня? – Если честно, мальчишке нужно отдать должное – он все не переставал меня удивлять. Значит, моему появлению в этом мире поспособствовала какая-то не в меру болтливая дама, которая вела про меня подробные записи в своем дневнике? Это ж кому я так умудрился в душу запасть, чтобы делать меня героем ночных сказок своему кудрявому внучку?
– Да! И вы тоже должны ее помнить, бабуля говорит, что вы точно должны ее помнить. Ее зовут…
Как только прозвучало слово «зовут», я уже знал, что за этим последует. Моментально живые, подвижные черты бледной мальчишеской физиономии мне показались смутно знакомыми: его лицо обладало столь же активной мимикой, что и у нее. Те же яркие темные брови, блестящие глаза, почти черные волосы…
Но все равно прозвучавшее в комнате имя «Кэтлин Джонс» меня немало поразило.
Мой огонек затрепетал, свернулся в совсем маленькую искорку, а через секунду я уже сидел в пентакле в образе мальчишки, старательно копируя позу своего хозяина.
Признаться, какое-то время после нашей последней с Натаниэлем битвы я ожидал, что Китти призовет меня, хотя бы затем, чтобы просто поговорить. И вот теперь я сижу в круге, начертанном ее внуком. Это сколько же лет прошло?
– Китти? – проговорил я. Мальчишка восторженно закивал, кажется, жутко восхищенный моим ловким трюком с превращением в угрюмого подростка.
– Да! Китти – ее так дед иногда называл, как котеночка…
– Хм… и какой сейчас год? Мы же не в Лондоне? – я завертел головой. Судя по криво прибитому к стене календарю и словам мальчишки, со дня битвы за Лондон прошло всего тринадцать лет. Что-то тут не складывалось. [Прим.: Я, конечно, мало что понимаю в человеческом быте, но за тринадцать лет, кажется, вряд ли получится обзавестись десятилетним на вид внуком? Хотя я не отрицаю того, что эта сфера жизни людей меня всегда волновала в меньшей степени. Ну ладно, люди меня вообще не волновали.]
– Значит, Китти твоя бабуля?
– Точно, сэр! Вы вспомнили ее?
– Такое не забывается, – буркнул я, почесав скулу. – И… где твои родители? Ну, в смысле, папа с мамой?
– Оу… они давно погибли, я никогда их не знал. Меня всегда воспитывала бабуля, – мальчик виновато улыбнулся, будто отсутствие у него родителей являлось чем-то, что могло расстроить меня. Я призадумался. Передо мной сидел внук Китти, той самой Китти, которая тринадцать лет назад оказалась настолько дурочкой, что отважилась повторить трюк Птолемея. [Прим.: Думаю, Птолемей был бы очень рад, если бы узнал об этом. Этот чудак наивно полагал, что подобное способно меня особенно растрогать.]
Судя по всему, Китти неплохо устроилась. Видимо, последствия ее пребывания в Ином Месте оказались не настолько фатальными, как для Птолемея. К несчастью, у Птолемея не было врожденной защиты от магии. А у меня не было сил его уберечь.
– И… как поживает Китти? – помолчав, спросил я. Этот разговор был достаточно странным. Мальчик поскреб в затылке, удрученно уставившись в пол.
– На самом деле плохо, – вздохнул мальчик. И так понятно было, что плохо: выражение его лица говорило само за себя. Мне стало неуютно. Все-таки Китти действительно оставила немалый след в моей душе.
– Она всегда очень болела, – заговорил мальчик. – Часто уставала и утомлялась. Говорит, что я своей болезненностью пошел в нее. А в последний год ей стало еще хуже. Ее уже два раза забирали в больницу. И сейчас она тоже в больнице.
Мальчик выглядел подавленным и одиноким, сильно сгорбив плечи и отчаянно сцепив руки.
– Она тает прямо на глазах!.. И с каждым днем она все слабее и слабее, – мальчик упрямо сдвинул брови, сверкая глазами. – Врачи говорят, что на этот раз она не вернется из больницы. Организм исчерпал себя и угасает… я даже не знаю, что с ней творится, она просто умирает, каждый день по чуть-чуть…
– Я понял, – мягко подал я голос, освобождая мальчишку от необходимости описывать мне все это. Я отлично знал все эти симптомы, в моих руках таким образом каждый день по чуть-чуть умирал Птолемей.
Мне было жалко парня. Скорее всего, Китти не пожелала рассказать внуку, чем привлекла к себе смерть. Значит, и мне не стоит. Но необходимо было прояснить один момент:
– Послушай, это все действительно странно. Китти и я, правда, были неплохими товарищами в прошлом, уж поверь, от меня это очень лестное слово для человека. Я ее уважаю и дорожу памятью о ней. Но мне нужно знать, зачем ты вызвал меня?
Мальчик глубоко вздохнул, часто моргая.
– Я подумал. Если ба действительно… умирает, возможно, ей было бы приятно увидеться с вами, Бартимеус. – Сосредоточенно и глухо выговорил мальчишка. Он смотрелся абсолютно несчастным, но при этом чрезвычайно уверенным в себе. Кровь Китти и ее воспитание все-таки перекрывали общую неряшливость и глупость этого тощего детеныша.
– Это приказ? – деловито уточнил я, точно так же, как и мой хозяин, высоко и решительно вскидывая голову, носом к потолку. Мальчишка несколько растерялся.
– А сами вы… не хотите?
Ладно, я сдаюсь. Этот мальчишка просто самородок невинности. Хуже Птолемея. Не знал, что такое возможно. Хорошо, что у него не завалялось под боком пары-тройки родственничков, имеющих виды на его место под солнцем.
– Чего вы смеетесь? – надулся парнишка. Я отмахнулся.
– Хочу. Значит, мы обойдемся без приказов? И после встречи с Китти ты меня сразу отпустишь? – Как бы сильно мне ни нравился этот малец, следовало сразу объясниться. Слишком яркими были еще воспоминания о моих последних мучениях после долгого заточения в этом мире. А предлагать этому ребенку иной вариант моего нахождения здесь я не решился.
Мальчишка радостно вскочил на ноги, победоносно вскинув руки вверх.
– Отлично, Бартимеус! Тогда сейчас мы пойдем к бабуле в больницу – мы как раз успеваем! Вот она порадуется!.. И, конечно, я вас сразу отпущу! Только насчет приказа…

Вот оно. Ни один вызыватель духов, даже если он не волшебник и не умеет завязывать шнурки, не может обойтись без корыстного желания. Я заинтересованно прищурился.
– Ну и?
– Эм… вы говорили что-то про динозавров… А в птеродактиля сможете?
Я усмехнулся и тоже поднялся на ноги. И тут я вспомнил одну важную вещь. За всем этим разговором необходимость срочно искать лазейку, чтобы добраться до мальчишки, отпала. Мне не нужно было заговаривать его и пытаться погубить. Но вдруг захотелось увидеть, чего стоят рассказы Китти обо мне.
– Кстати, парень. Как-то несправедливо выходит, верно? Ты мое имя знаешь, а я твое…
Мальчишка побелел и тут же пошел неровными розовыми пятнами. Как выяснилось через секунду, я жутко его смутил.
– Черт! Я совсем забыл! – взвыл он, виновато потупившись. – Извините… Меня зовут…

***

– Ты серьезно?! Как тебе только в голову пришло дать пацану такое имя?!
Китти слабо улыбнулась. Вялые морщины в уголках ее губ подсказали мне это.
Как и говорил ее внук, она буквально таяла. На небольшой больничной койке лежала сухонькая, тоненькая тень былой бойкой Китти. Той, кто без страха мог запустить руку в рот боевому голему ради спасения одной вшивой душонки. Той, кто смог шагнуть за порог человеческой возможности. Она выглядела измученной: морщинистое лицо с блеклыми изнеможенными глазами, дыхание тяжело свистело у ее носа.
Я бережно положил свою молодую загорелую руку на ее сморщенную маленькую кисть и аккуратно сжал. Несмотря на угасающую жизнь в ее глазах, я все еще мог разглядеть хорошо знакомую мне ауру, окружающую Китти. Я все еще видел перед собой очень сильную и славную девочку.
– Нет, правда, хуже этого имени тяжело придумать что-то еще. Его в школе не дразнят? Странно, я бы дразнил. Это какая-то особая людская сентиментальность? Какое горе, быть такими…
– Бартимеус, не тараторь, – тихо попросила Китти. Как только мы с мальчишкой с ветерком [Прим.: Птеродактиль, конечно, не сверхзвуковой лайнер, но, судя по воплям мальчишки с моей спины и разбегающейся в ужасе толпе под нами, этот полет вполне можно было обозначить как «с ветерком».] прибыли в больницу и нашли палату Китти, я довольно ловко отправил своего хозяина за соком и кофе. Удачно подслушал на входе в отделение, как один врач жаловался медсестре на то, что из всех кофейных автоматов больницы работает только один, расположенный в соседнем крыле. И заручился тем самым, как минимум, четвертью часа разговора наедине.
– Прости, девочка, но все претензии к твоему сынку. Или ты не потрудилась рассказать ему, что он вызывает не просто могущественного джинна, но и очень разговорчивого джинна?.. Не удивляйся, конечно, я понял, что он тебе не внук. Я всегда путал, как вы размножаетесь, но парень заявил, что точно не делением. А раз не делением, то внуком он тебе быть определенно не может.
Китти чуть кивнула.
– Я решила, что так будет лучше. Его рождение выбило из меня последние силы, – она снова улыбнулась, одними глазами. – Но я счастлива, что он есть у меня… заметь, хоть я и старая карга, но не такая уж и одинокая!
– Вы, люди, слишком сложные, – вздохнул я. Мальчик-египтянин наклонился вперед и удобно устроился щекой на матраце, легонько касаясь своим лбом плеча Китти. Она медленно положила мне на затылок свою ладонь и погладила, словно котенка. – Но будь уверена, он тебя очень любит. В конце концов, он даже вызвал меня, не испугался же… Кстати, я тут вспомнил кое-что, что не давало мне покоя. Откуда у мальчишки тетрадка Натаниэля?
– Я забрала тетрадь, когда покидала Лондон. Мне отдала ее помощница Натаниэля. Она тоже считала, что информацию о тебе лучше спрятать в благодарность за твою помощь. Чтобы тебя больше не вызывали.
– Есть много других источников. Ты же смогла найти меня? И сам Натаниэль…
– Есть. Но это сложно. Поэтому я не захотела облегчать кому-то задачу.
– Спасибо, Китти, – выдохнул я. Мы молча посидели вместе еще какое-то время. Китти медленно гладила черные блестящие волосы Птолемея, пока тот, не отпуская ее руки и не моргая, наблюдал за слабо трепещущей аурой Китти.
В какой-то мере мне даже было хорошо. Моя сущность еще не болела [Прим.: Я совсем недолго пробыл на Земле и успел много раз поменять облик. Например, в Птолемея я превратился, только войдя в палату Китти.], в голове моей было спокойно и тихо. Духи не спят, но я был сейчас близок к этому состоянию, будто задремал, уткнувшись Китти в плечо. Уютное и приятное ощущение, такое мне дарил только Птолемей.
Мне жалко, что я увидел цветущую Китти такой. Но я был очень рад и благодарен своему нынешнему хозяину, что он позволил мне еще разок побыть с ней.
– Надеюсь, ты не говорила ему про Врата? – пробормотал я. – Я не привык к гостям из вашего мира. Придут, натопчут… подобие материального мира им лепи. А от него за версту разит неряшливостью.
– Нет, не говорила. Но он не будет тебя дергать вызовами. Он знает, что это больно, – утешающе произнесла Китти. Птолемей передернул плечами. – Что такое?
– Я просто вспомнил, как ты его назвала. До сих пор поражен твоим выбором… Сантименты, чувства вины – от всей этой чепухи появляются морщины!
Китти усмехнулась и потрепала Птолемея за нос. Достаточно унизительно, скажу я вам. [Прим.: Но я не оторвал ей руку. Эй, из меня неплохой друг, да?]
– Мне это говорит мальчик-египтянин, который умер много столетий назад? Или тот, кто явился перед моим сыном в облике Натаниэля? – ехидные нотки в голосе Китти будто вернули ему былую молодость и силу. Я только недовольно потер нос, отворачиваясь. Так и знал, что она заметит, кем я был, когда входил в ее палату.
– Если тебе очень интересно, перед твоим сыном я явился в облике Дьявола без нижнего белья. [Прим.: Забавное совпадение. Видимо, у этих Джонсов на роду написано любоваться на мои гениталии.]

Китти кинула взгляд на часы. Она плохо видела, и я учтиво подсказал ей время.
Тогда она сжала своими слабыми руками ладонь Птолемея и нежно улыбнулась.
– Иди, Бартимеус. Скоро будет обход, ко мне зайдут врачи – не нужно вам тут быть. Спасибо, что пришел ко мне. – Китти замолчала, смотря на меня усталыми глазами, в которых все еще теплился огонь ее былой жажды жизни. Я жадно ухватился за этот огонек, прикидывая, насколько еще его хватит. Надеюсь, мое появление действительно пойдет ей на пользу.
– Я в неплохой форме в последнее время. Думаю, если твой мальчонка через недельку снова вызовет меня – я не разозлюсь. В этих больницах не очень-то весело, а?
Китти улыбнулась, рассматривая меня, будто запоминая. Тяжело оставаться беспечным и позитивным под таким взглядом. Но – эй! – кто сказал, что она вот-вот умрет? Какие-то глупые люди, а когда я верил людям?
Китти будто мысли мои читала. Морщинки мягко расползлись от ее самой широкой за сегодняшнюю беседу улыбки, она сильнее сжала мою руку и отпустила.
– Конечно, я думаю, он обрадуется, услышав это. Беги, Бартимеус.
– Ага.
Я кивнул, неловко потоптался и пошел к двери из палаты. Но у самого выхода вдруг вспомнил кое-что важное. [Прим.: Не то чтобы я действительно забыл. На самом деле в моей голове каждую минуту роится тысяча различных мыслей и идей. Множество всевозможных ответов, опровержений моих ответов и возможных ответов на ответы на них. Пока я говорил с Китти, я вспоминал и заново переживал слишком много моментов. Уверяю, любой человеческий мозг уже давно бы взвыл о пощаде, если бы ему пришлось работать в том же режиме, что и моему. Так что можно считать, что в тот момент я наконец-то смог из множества идей вычленить нужную.]
– Эй, Китти!
Я развернулся к ней. Только был уже не Птолемеем.
Рот Китти дрогнул и чуть приоткрылся, будто она хотела что-то сказать, но не решалась.
Ей несколько нахально улыбался худощавый юноша с коротко подстриженными темными волосами. Юноша расправил плечи, склонил голову на бок и, подняв руку в своеобразном жесте приветствия, уверенно заговорил голосом, который иной раз меня немного раздражал:
– Мы давно не виделись, и у меня не было возможности передать тебе от него: «Привет». Сейчас, кажется, чудесный момент? Достаточно драматичный и напряженный. [Прим.: К тому же закатные лучи солнца, проникающие в палату из окна за спиной Китти, очень выгодно освещали фигуру Натаниэля, позолотив ее контуры и делая какой-то неземной.] Знаешь, он настолько любил выделываться, что явно был бы доволен, как считаешь?

Китти тоже наклонила голову на бок, не сводя с меня глаз, блестящих то ли от слез, то ли от эмоций.
– Ты что-то говорил про сантименты? – улыбнулась она.
– Сантименты? Мерзость! – Я поковырялся в ухе, задумчиво осмотрев после палец. – Может быть, ты не знала, но я честный джинн!.. И вообще, вы все на меня плохо влияете.
– Спасибо, Бартимеус… Будешь его периодически навещать?
– Если он позовет, – я пожал плечами. Провел рукой по коротким волосам, по высокому, вечно нахмуренному лбу, прикрыл глаза ладонью и несколько мгновений так постоял. А потом уверенно развернулся и, снова махнув Китти рукой, вышел из палаты.
Прямо в объятия запыхавшемуся хозяину.
– Вот блин… – расстроено протянул Натаниэль, задумчиво рассматривая темные разводы от кофе, который он пролил мне на костюм. Для меня все еще является загадкой, как такое непутевое создание могло правильно провести вызов меня?
– Пошли. Твоя бабуля притомилась, да и часы приема закончились, – мрачно буркнул я, заметив в начале коридора докторов. Натаниэль кивнул, пошел за мной, но потом все-таки забежал к Китти в палату, буквально на пару минут, и снова выскочил в коридор, ринувшись догонять меня.
– Вау, вы подросли! – восхищенно выдал мальчишка, поравнявшись со мной. Я выгнул бровь, а потом, смекнув, про что он говорит, усмехнулся. И сменил облик, снова став двенадцатилетним Натаниэлем, худым, встрепанным и в безразмерной куртке, таким, каким я увидел его впервые.
Нынешний Натаниэль [Прим.: Не знаю, упоминал ли я о том, что у Китти Джонс отвратительный вкус на имена?] довольно крякнул. Кажется, он потихоньку привыкал к этому моему обличию. Это плохо. Привычка порождает привязанность. Зависимость. Чем больше привыкаешь, тем больше прикипаешь. Людям проще, они живут какое-то мимолетное мгновение. [Прим.: Хотя даже за эти никчемные года своей скоротечной жизни умудряются пережить громадный спектр эмоций.]
– Мы сейчас вернемся, и ты меня отпустишь, ты обещал, – бесцветно напомнил я. Натаниэль покладисто кивнул, заложив руки в карманы своей толстовки. Он выглядел утомленным. [Прим.: Видимо – мной.]
– Я помню, Бартимеус. Ба выглядела немного расстроенной, но еще и очень счастливой. Спасибо вам огромное!
– Сколько благодарностей за пару часов, слушать уже тошно!
Я не знал, что бы еще сказать этому парнишке. Что Китти действительно умирает? Что скоро он останется один? Что книги Натаниэля с инструкциями по вызову духов стоит спрятать подальше и никогда не совать в них свой нос?
– Эй, Нат, хочешь совет от мудрейшего?
– Ага!
– Если когда-нибудь ты наберешься храбрости и решишься вызвать меня еще раз, попроси у меня что-нибудь дельное. Например, убраться в твоей комнате или научить тебя завязывать шнурки.
Ну, не сказать, что это был верх красноречия, но мне показалось, что прозвучало довольно сносно. Судя по дурацкой улыбке на лице моего нынешнего хозяина, я действительно все еще был в ударе.
Неплохой итог для этого поистине странного дня на Земле.

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Джен, Фанарт, Китти, Фанфики

---

Фансервис такой фансервис :D

[Кинкажу Вэл]

автор - kaitoruism

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт, Филиал тумблера

---

[[Рыж]]

Хах, я всего лишь бес, хозяин приказал выкладывать понаписанное на ФБ - буду выкладывать ХD

Название: Прощальная речь
Автор: [Рыж]
Бета: Одино44ка
Размер: миди (4319 авторских слов / 4380 с учетом небольшого куска в начале, заимствованного из книги)
Персонажи: Бартимеус, Натаниэль
Категория: джен
Жанр: флафф, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Очередная версия финала Трилогии.
Примечание: В начале фанфика использованы строчки из финальной сцены "Врат Птолемея" (выделено жирным шрифтом). Также присутствуют спойлеры к финалу третьей книги ("Врата Птолемея").
Примечание-2: POV Бартимеуса


****

Натаниэль завершил отсылающее заклинание. Я исчез. Посох взорвался.
Типичный хозяин. Ведь до самого конца так и не дал мне шанса вставить хотя бы словечко! Жаль. В этот последний миг я хотел бы сказать ему все, что я о нем думал. Хотя, с другой стороны, поскольку в тот миг мы во всех отношениях были единым целым, думаю, он и так это знал…

На этой трагичной ноте я замолчал, просто позволяя Иному Месту утянуть меня обратно. Домой.
Моя утомленная сущность стремительно неслась вперед, сквозь стены четырех стихий и пространства, разделяющие два мира.
Впереди меня ждал долгожданный отдых. Долгожданная свобода. Конечно, не навсегда. Ровно до того ужасного дня, пока мое имя снова не отыщет в своих проклятых пыльных книжках какой-нибудь зазнавшийся волшебник. Мир людей слишком цикличен, и мы, как бы ни старались сегодня, вряд ли смогли бы повлиять на это. Но я верю, что наша победа послужит…
Стоп? Что это?
Я был слишком захвачен нашей с Натаниэлем последней перепалкой, а также последующими переживаниями, и даже не заметил некоторой странности. Все это время я был не один.
Что-то преследовало меня, словно привязанное. И это было очень необычно. Нет, иногда сквозь пространства в Иной мир одновременно возвращались сразу несколько духов: если распускали армию или какой-нибудь жадный до рабов волшебник откидывал копыта. Тогда Домой стремились сразу несколько счастливых созданий, с трудом сохраняя струящееся движение спокойным и не переплетаясь от радости.
Так вот, присутствие, которое я ощущал в данный момент, было совсем не таким, как если бы параллельно со мной в Иное Место возвращался еще один дух. Оно было слабым, едва ощутимым и каким-то инородным.
Поток захлестывающей мое сознание родной энергии, к которой я приближался с каждой секундой, слишком дурманил и пьянил меня. Наверное, именно поэтому в мою голову пришла столь дикая мысль. В тот самый миг, когда моя сущность наконец-то добралась до Иного Места, я произнес его глупое имя и…

Иное Место дрогнуло. Нас всех качнуло, словно подхватило крутой волной. Я невольно растерялся, не понимая, что происходит. Ощущая странную пустоту, словно глухую дыру в сердцевине своего Дома. Это было…
«Ноуда»
Да, точно. Это определенно был Ноуда. Его потеря стала слишком сильным потрясением для Иного Места.
«А уж каким сильным потрясением смерть Ноуды стала для мира людей…»
Я снова подумал о своем хозяине. И снова его позвал.

Сознание моего бывшего хозяина расталкивало нас, бесцельно мечась по хаотичным траекториям, то распадаясь и теряя кусочки своей сущности, то снова собираясь в единый щетинистый комок. Этот комок по форме напоминал его ауру: в отличие от ауры Китти, похожей на солнце, аура Натаниэля была точно здоровый цветок. Репейника. Шипастая такая, колючая.
В общем, в данный момент в потоке сущностей Иного Места с упорством ледокола двигалась колючка имени моего хозяина. И, кажется, искала она меня.
Признаться, я был в замешательстве. [Прим.: А также в шоке, растерянности и ужасе, но это я так, на всякий случай, если вам показалось, что предыдущая фраза слишком суха. Мое потрясение просто мешало мне думать с обычным мне изяществом.]
Этот мальчик должен был погибнуть! По глупым законам своего материального мира. Даже если бы не совершил свое суицидальное геройство со вскрытием печатей Посоха Глэдстоуна. Я это точно знал. Я был им.
Но он здесь. Как?! Что произошло? Почему он здесь? Единственный способ полностью преодолеть границу между мирами – создание Птолемея, его Врата. Благодаря им здесь оказался сам Птолемей. Благодаря им здесь побывала Китти. Но Натаниэль…
«Бартимеус?»
Ох, трепетный Ноуда, ко мне обратился репейник! Это точно он, никаких сомнений…

– Сколько лет, сколько зим… а ты не из тех, кто так просто прощается, а, Нат?
Я поспешил окружить собой эту взбалмошную колючку, чтобы она не укатилась куда-нибудь в пространство Иного Места. Точно так же, совсем недавно, Натаниэль окружал меня защитой своего тела, не позволяя моей истерзанной сущности развеяться по дуновению первого же ветерка.
Шипастая сущность затормозила, кружась на месте. Кажется, мое присутствие ее немного успокоило.
– Бартимеус. Что происходит? Где мы?
Колючка Натаниэля пошла трещиной. Из сердцевины показалось что-то, отдаленно напоминающее лицо. Я снова озадачился. Лицо это было очень даже неплохим. В смысле – это была дурацкая физиономия моего бывшего хозяина, растерянно хлопающая глазами и удивленно округляющая свой рот, но в том-то и дело! Не так уж и просто человеческим существам столь быстро освоиться здесь. Даже у Птолемея не сразу получилось. А уж если припомнить работу Китти… да Натаниэль просто скульптор по сравнению с ней!
Его лицо в короне колючек расплылось. Когда оно снова собралось в единое целое, его выражение стало другим. Вокруг замерцали огоньки-воспоминания.
– Я умер? Это загробный мир?
Так, с этим пора что-то делать! Нужно выйти из оцепенения.
– Это мой мир, – ответил я. Лицо Натаниэля дрогнуло, словно он испуганно дернулся, размазалось и утекло куда-то вдаль, по пути меняясь и становясь кусочками репея. Я всерьез заволновался, что этот дурной мальчишка посеет здесь свою несусветную глупость. – Добро пожаловать в Иное Место. Как тебе здесь?
– У меня… у меня мозги разъезжаются, господи, все плывет! Все постоянно движется! – заныл мой бывший хозяин. – Я сейчас умру! Сделай что-нибудь, Бартимеус!
Я хотел сказать, что он и так уже умер, но молча занялся наведением уюта. Вокруг нас сомкнулись стены того самого зала, в котором я привык встречать гостей из другого мира. [Прим.: Ну, как привык? Больше двух тысяч лет этот зал лишь единожды принимал в своих нематериальных стенах существо с Земли. Но за последние сутки это число стремительно увеличивалось. Возможно, стоит всерьез задуматься о тонкостях интерьера?]
Огороженный от общего потока Иного Места, Натаниэль снова показал свое неплохо собранное лицо из кокона шипов.
Я уже был Птолемеем и демонстративно уселся прямо на полу перед ним, как обычно, сложив ноги. Натаниэль выглядел растерянным и в то же время заинтересованным. Его взгляд постоянно метался вокруг. А через несколько мгновений [Прим.: Как я уже говорил, время в моем мире измеряется совсем не так, как у людей. Но поверьте, в человеческом мире это мгновение не продлилось бы более секунды, так оно было неуловимо.] он прошелся вдоль ряда колонн, с интересом разглядывая прозрачный потолок. Воссоздание своей фигуры ему удалось так же легко и непринужденно, как и лица. И, кажется, действительно оценить эту особенность по достоинству здесь мог только я.
Птолемей задумчиво потер подбородок, наблюдая за перемещениями Натаниэля.
– Что произошло-то? – снова подал голос мой бывший хозяин. Он выглядел взволнованным. – Я должен был отпустить тебя и покончить с Ноудой… Ты здесь, но что…
– Об этом можешь не беспокоиться, – твердо сказал я, машинально потирая впалый живот Птолемея ладонью. – Из меня будто добрый кусок сущности выдрали, Ноуда точно ушел от нас… Ты уничтожил его, это факт.
Натаниэль засиял. В прямом смысле этого слова. Его образ стал четче, разгладился и прекратил постоянно двигаться. Он был точно из плоти и крови. Парнишка с такой старательностью лепил свой облик, что это сбивало с толку. Но я быстро нашел объяснение этой аномалии [Прим.: Как приятно быть мудрейшим созданием, верно?]: наше с ним недавнее единение.
Натаниэль по доброй воле предоставил мне свое собственное тело, отдав мне не только контроль, но и нечто большее. Птолемей бы назвал это знанием. Именно благодаря подсказкам мальчишки я благополучно миновал крайне позорную стадию привыкания к человеческому телу, через которую пришлось пройти всем прочим духам. Видимо, для Натаниэля мое соседство стало таким же багажом знаний и умений.
Сейчас Натаниэль доверял моему дому, Иному месту, точно так же, как и мне, когда мы сражались против Ноуды.
– Должен признать, ты меня удивил. Ты отпустил меня, уничтожил Ноуду. И не только его, – я как можно красноречивей выделил свою последнюю фразу. Натаниэль снова посерьезнел. – А сейчас ты здесь. Все это время ты был со мной, как приклеенный. А теперь объясни, великий волшебник: что ты сделал?
– Я не знаю!
– А кто знает?! – взорвался я, вскакивая на ноги. – Не так-то и просто взять и махнуть в мир духов, знаешь ли! На моей памяти это сделали только двое из вас. Но ты… Ты как заноза, от тебя невозможно избавиться!
– Последнее, что я помню – как я отпускал тебя! – выкрикнул Натаниэль, гневно сжимая кулаки. Я с изумлением констатировал тот факт, что мальчишка изменился: чуточку укоротился, сильно ссутулил заострившиеся плечи и явно потерял в мышечной массе. Занятно… сейчас он выглядел точно на свои четырнадцать, как в ту пору, когда голем наводил ужас на элитные районы Лондона, а голову юного Мэндрейка украшали несуразные патлы. Сам Натаниэль этого будто не замечал, продолжая свою речь: – А потом все, провал. Я помню только боль! Когда я очнулся… когда я очнулся, вокруг творилась какая-то чертовщина, я даже не мог понять, падаю я или лечу вверх. А потом ниоткуда вылез ты. И построил все это…
Натаниэль схватился за голову. Кажется, он был на грани срыва. Неудивительно. У людей такая хрупкая психика и тонкие нервы. [Прим.: А еще забавные связки и эластичные пузыри легких. Абсолютно все в человеке было хрупким, недолговечным и сложным. Ума не приложу, как люди вообще прижились на этом свете?]
– Мне и сейчас больно. Я будто горю, все мое тело…
– По факту, у тебя нет сейчас тела, – поспешил заметить я. – То, что ты чувствуешь – остаточная боль. Скорее даже – воспоминание. Но это не упрощает нашу основную проблему: ты здесь. Совершенно противоестественным образом, но ты здесь. Нарушив всю глубину и весь трагизм нашего последнего разговора. В этом весь ты – неуклюжесть и полное отсутствие такта.
– Тебя волнует только красота момента?! – снова вспылил мой горе-хозяин. Ну и как с ним можно нормально беседовать? Не иначе как только перед лицом неминуемой гибели. И то не факт, что он станет приятным собеседником. Лишь чуточку более сносным.
– Успокойся и пораскинь мозгами! Из нас двоих это ты – великий волшебник, а также профессиональный узурпатор и мастер всяких заклинательных основ! – Я повысил голос и решительно сложил руки на груди. Натаниэль на миг расплылся, но вновь собрался, тут же усевшись перед Птолемеем, полностью копируя его позу. Мы оказались друг перед другом, как в старые добрые времена, когда его тщедушное тельце защищали, а мое – истязали путы пентакля.
Натаниэль прикрыл глаза и поплыл. [Прим.: В том смысле, что он продолжал сидеть передо мной, но совсем растерял четкость. Его сознание вновь расщепилось и теперь беспокойно носилось кругами, не вылетая за границы сидячего силуэта мальчишки.]
Когда он заговорил, я уже и сам кое до чего додумался.
– Магический взрыв. Выпущенные духи из Посоха Глэдстоуна столкнулись с сущностью Ноуды, и произошел взрыв. Это должно было случиться мгновенно, даже быстрее, чем срабатывает разбившийся шар с элементалями, потому что сил в Посохе было намного больше. Скорее всего, оказавшись на пути этой убийственной волны, мое тело… – Натаниэль запнулся. И снова стремительно попытался вернуть себе форму. Несколько лихорадочно и поспешно: черты лица повзрослевшего Натаниэля странно смотрелись на теле четырнадцатилетнего. Но я не придирался. [Прим.: Я просто заметил, запомнил и прокомментировал.]
– Твое тело, возможно, погибло, – мягко подсказал я.
– Мое тело просто расщепило на атомы! – яростно оборвал меня Натаниэль, сжимая кулаки. – Я должен был погибнуть в ту же секунду! Моментально!.. Возможно, этот Взрыв… просто вышиб из меня дух… ох, в смысле…
– Да-да, я понял, речь про твою душу. – Я опустил взгляд, рассматривая ладони Птолемея. Очень аккуратные и изящные для парнишки. – Я тоже об этом подумал. В принципе, это и значило, что ты погиб. Даже если твое тело осталось нетронутым, оно безжизненно без твоей души, которая, в свою очередь, должна была просто разрушиться.
– Я читал заклинание, – снова заговорил Натаниэль. – Я отпускал тебя. И с моим последним словом произошел Взрыв. Могло бы получиться, что…
– ...Что все это по случайности оказалось связано? – подхватил я. – Что события происходили слишком быстро, слишком тесно и не могли не повлиять друг на друга? Что твое сознание невольно вплелось в слова отсылания, а потом и вовсе уцепилось за ускользающего из вашего мира меня? Так ли я тебя понял, ты имел в виду, что тебя зашвырнуло сюда Магическим Взрывом, прямо в спину мудрейшему джинну, который изо всех сил пытался удержаться на Земле, да?.. Хм, ну что ж – эта версия выглядит не такой уж и бредовой…
– Да, я… ты пытался удержаться на Земле? Почему? – Изумленное лицо Натаниэля снова поплыло, распадаясь и собираясь обратно.
– Не пойми меня неправильно, сынок, но я не привык оставлять последнее слово за другим, – Птолемей усмехнулся. – К тому же это было слишком толсто.
– Чего-чего?! – от негодования Натаниэль не только расплылся, но и потерял всю целостность фигуры, превращаясь в бесформенное колючее пятно.
– Что слышал. Трогательные прощальные речи – это точно не твой конек, парень. Ты в какой книжке только вычитал эту банальщину? Или нахватался этих словечек из пьес нашего старого доброго Мейкписа?
– Да ты большего и не заслужил! – от возмущения Натаниэль просто выворачивался наизнанку, что вместе с его шипами смотрелось довольно мерзко. [Прим.: Настолько, что я решил запомнить этот прием. Просто так, мало ли, вдруг потребуется напугать какого-нибудь впечатлительного человечка?]
– О, ну конечно! Сваливай свою бесталанность на бедного джинна! – скривился Птолемей. – В следующий раз лучше просто будь хорошим мальчиком и отдай право говорить мудрейшему, то есть мне. Будь уверен, моя прощальная речь могла бы разжалобить даже Ноуду.
– Твоя речь была неспособна даже разозлить Ноуду!
– Да мне не нужно было даже особо разглагольствовать – один только мой вид привел его в неистовство!
– Что бы сделал твой вид без моей дразнилки?!
– Твою дразнилку Ноуда услышал только благодаря мне! Ты ее еле слышно шептал, не помнишь?
– Да тебе не понравилась моя речь только потому, что она целиком и полностью была правдой! – взвыло сознание Натаниэля, скукоживаясь от злости. – И эта правда тебе глаза колет! Так что моя речь прекрасна во всех отношениях, от первого и до последнего слова!
– Брехня твоя речь, от первого и до последнего слова, Нат! – взвыл я, красноречиво постучав себя по лбу. – Ничего не забыл? Я был тобой в тот момент!.. И приведи уже себя в нормальный вид!
Сознание Натаниэля заструилось, медленно принимая нужную форму. А пока он обиженно и тихо заговорил:
– Точно так же и я был тобой. Так что наши прощальные речи прозвучали в унисон, разве нет?
– Как видишь, нет. Для прощальной речи мы слишком часто видимся в последующее время.
Натаниэль наконец-то совладал со своим сознанием. Он все так же сидел передо мной, полностью копируя позу Птолемея. У него все лучше получалось управлять собой: черты его лица, детали одежды, некоторые жесты – все это было детально продуманным и аккуратно воспроизведенным. Передо мной, как наяву, сидел мальчик по имени Натаниэль, такой, каким я впервые увидел его много лет назад. Даже безразмерная потертая куртка была при нем.
Мальчик смущенно потупился.
– Мне очень больно, ничего больше этого образа сделать не получится…
– Поверь мне, это лучше того сальноволосого типа, что сидел здесь некоторое время назад, – утешительно кивнул я. – Давай подведем итоги? Сила магического Взрыва выбросила душу из твоего тела…
– Уничтожив тело, – добавил Натаниэль.
– Этого мы не можем утверждать. Давай будем отталкиваться от тех фактов, которые нам двоим наверняка известны? Например, что у тебя здорово подванивают ноги.
– Я тебя умоляю, к чему это кокетство?! – Не знаю, есть ли между этим какая-то связь, но чем младше на вид становился мой бывший хозяин, тем невыносимей он мне казался. Одни капризы и истерики! – Мое тело либо растворилось на месте, выжженное сумасшедшей энергией Взрыва…
– … Или, что ты похрапываешь во сне.
– … Либо его разорвало в клочья, а потом еще растерло в кашу тяжестью обвала! – истерично закончил мальчик. Я лишь утомленно вздохнул, прикрывая глаза. Двенадцатилетний Натаниэль, когда-то ввязавшийся в авантюру с Амулетом Самарканда, смотрелся дико, с такой яростью говоря про свое мертвое тело. – Если уж Ноуда пал, что говорить про меня? У меня не было шансов, ни единого! Мы оба это отлично знаем. Именно поэтому я тебя и отпустил, потому что не видел в этом смысла. Одной моей смерти было достаточно.
– Но, конечно, спросить моего мнения ты, как обычно, не додумался? – Я начинал злиться. Не знаю, замечал ли мой бывший хозяин мелькавшие вокруг картинки-воспоминания с нашей последней битвы, хотя, скорее всего, нет. Он был слишком занят нашей ссорой. Ну и отлично.
– С каких это пор хозяин спрашивает позволения раба?! – пропищал мальчишка.
– С тех самых, когда ты сам согласился на равноправие в своем теле. А потом сам же его и нарушил, сделав выбор за меня.
– Как будто это что-то изменило бы! Давай начистоту: ты не хотел умирать. Ты думал об этом и весь сжимался перед неизбежностью. Ты хотел обратно, ты не хотел прощаться с Иным Местом и с жизнью. Ты сделал свой выбор, а я просто его озвучил! Скажи еще, что недоволен?!
Птолемей не мигая уставился на раскрасневшегося мальчишку. Мы не меняли своего положения, мы вообще не двигались во время спора, но вмиг пространство исказилось, подчиняясь моей воле, и вот уже мы с Натаниэлем сидели совсем рядом. При желании я мог протянуть руку и устроить ее на плече своего горе-хозяина.
Натаниэль стушевался и уставился взглядом в пол, бездумно смотря на течение нашей сущности в бесконечности Иного Места.
– Я и не собирался утверждать, будто хотел умереть, – глухо и твердо заговорил Птолемей. Глаза у него совсем почернели и неотрывно цеплялись за лицо Натаниэля. – Это было бы абсолютной ложью. Я действительно не хотел умирать. Но, кроме того, я не хотел оставлять тебя умирать в одиночестве.
Мальчик сжался, сильно ссутулившись под взглядом и словами Птолемея. Вернее, моими словами.
– Я все равно все сделал правильно, – упрямо забормотал Натаниэль. – В смысле: я поступил как хороший хозяин, верно?
– Ты поступил как типичный хозяин, – так же упрямо ответил я. Но все-таки чуть смягчил тон. [Прим.: А то мальчишка снова грозился распасться от расстройства.] – Как типичный благородный хозяин. Я таких встречал немного.
– О, я знаю, – деловито закивал Натаниэль, снова поднимая на меня взгляд. – Этот египтянин Птолемей. Ты о нем постоянно думал. И перед концом ты его тоже вспоминал.

Хм… а вот это достаточно неловкий момент, что и говорить. Сейчас самое время тактично заткнуться и мягко перевести тему. [Прим.: Например, сообщить, что изысканная отделка нашего зала переговоров подобрана со вкусом настоящего ценителя прекрасного. Или поинтересоваться, какая погода стоит сейчас в Ином Месте. Я бы с радостью разразился продолжительным многочасовым монологом на тему: «Неприменимость термина «погода» к сути Иного Места»!]
– Он тоже тебя отпустил. Не оставил тебе выбора, хотя ты до последнего цеплялся за наш мир, пытаясь там остаться. – Натаниэль продолжал говорить, наглядно демонстрируя свои изящные манеры, сравнимые с грациозностью выброшенного на сушу кита. – Я чувствовал все это. И я подумал… это несправедливо.
– Чего-чего? – пришла пора мне раскрыть рот от изумления.
– То, что ты перед нашей кончиной думал только о нем, – обиженно насупился Натаниэль, складывая руки на груди. – Это… как минимум неприлично!.. И не делай такого лица! Сам посуди: более двух тысяч лет, а ты помнишь все до сих пор. А я…
Он вздохнул, распрямляя ноги и прижимая их к груди. Прежде чем он спрятал лицо, уткнувшись им в колени, я успел заметить, что он стал выглядеть еще младше. Таким Натаниэля я уже не помнил.
– А меня некому вспоминать. Возможно, Пайпер и Китти… И совсем маловероятно – госпожа Лютьенс. Да и зачем им меня помнить?.. Умирать вообще грустно, а думая вот так – и вовсе невыносимо. Зато теперь ты помнишь и думаешь не только о Птолемее, но и обо мне.

Я растерянно покачал головой от подобного заявления. Не думал, что он все это выскажет мне в лицо.
– Ты эгоист и ревнивец… Как и все люди. Ваше человеческое благородство – редкая и вместе с тем жестокая штука. Иногда даже более жестокая, чем отсутствие этого благородства. – Пока я это говорил, лицо Птолемея точно окаменело. Он весь замер и застыл, даже движение его губ было таким скромным и незаметным, что создавалось впечатление, будто мой голос живет сам по себе. Отдельно от этой пародии на тело. – Это запоминается на всю жизнь. Ваш век несравним с нашим. Вы умираете в молодости или в старости, а мы существуем и все помним. Мы остаемся с памятью об этом и расплачиваемся за ваше благородство своими чувствами. Это ваш коронный человеческий трюк – оставлять после себя с осознанием. По-твоему, подобное благородство далеко ушло от подлости?
Я поймал взгляд притихшего Натаниэля. Мой бывший хозяин смотрел на меня во все глаза, будто напуганный моими речами. Кажется, меня немного занесло. Эй, но он первый решил поговорить по душам!
– Господи, а ты, оказывается, жуткий ворчун, – неловко забормотал он, а потом решительно вскинул голову и расправил остренькие плечи: – По-моему, подлостью было бы забрать тебя с собой.
Он говорил уверенно. Правда, его голос был значительно выше, чем обычно. И, кажется, немного подрагивал. В общем, абсолютно не выдерживал патетичности момента. Сердиться на него никак не получалось.
– А еще ты хотел выпендриться перед воспоминанием о Птолемее, – беззлобно фыркнул я, скривив лицо и продолжив писклявым голосом: – «Смотри, Бартимеус, я могу, как он! Я же самый крутой хозяин в мире!». Нет, ты все-таки ужасный собственник, честолюбец и ревнивец!
– … Да о чем ты вообще?! – взвыл покрасневший Натаниэль, хватаясь за голову. – Я… я просто хотел, чтобы ты жил! И…
– И чтобы я помнил тебя, да-да, я понял, – устало отмахнулся я. – Твое желание сработало даже лучше, чем ты ожидал: мои мысли о тебе послужили вместо призыва. Это я провел тебя в Иное Место, мальчик. И, видимо, я тебя тут и удерживаю.
Натаниэль слабо закивал, соглашаясь.

Он продолжал уменьшаться. Неумолимо, будто кто-то включил перемотку назад во времени. На вид мальчику, сидящему передо мной, было не больше семи.
– Так странно. Меня уже нет, я уже вычеркнут природой из ее списка живых. Но сижу здесь и говорю с тобой… Эх, если от моего тела что-то осталось, не хотел бы, чтобы оно попалось на глаза Китти.
– Боишься, что она отпинает твои останки за вранье? Ты обещал, что мы вернемся к ней.
– Очень боюсь, – всерьез отозвался мальчишка. Мы помолчали.
– Хоть ты и поступил как капризный ребенок, я не могу не оценить твоего дара, – вновь заговорил я. Теперь искажение пространства привело к тому, что мы сидели рядом, тесно прижимаясь друг к другу плечами. Перед нами текло и уходило в бесконечность движение Иного Места. Наши ноги свешивались в его постоянно заполненную пустоту. – Как мне тебя отблагодарить, раз уж рок снова свел нас вместе?
– Помни меня, – прошептал Натаниэль. Я громко фыркнул. То, что мы сейчас сидели, касались друг друга, говорили – все это было более чем красноречивым гарантом этого.
– Такое не забывается. Никогда еще волшебнику не удавалось довести меня до такого плачевного состояния самыми бытовыми способами, – с усмешкой покачал я головой, припоминая бесконечные рулоны обоев для комнат юного министра.
На детском лице Натаниэля промелькнула улыбка.
– И отпусти меня.

Не было уже никакого зала. Были только Птолемей и совсем маленький мальчик, тесно прижимающиеся друг к другу в переливах Иного Места.
Я не мог не подумать об обратном. Что будет, если я не отпущу его душу? Не из каких-то соображений мести или прочей мерзости. Просто затем, чтобы он был. Возможно, он приживется в течении этого места. Он всегда был жутко живучей колючкой, это мог бы подтвердить не один великий волшебник, не переживший моего бывшего хозяина. Да и способностями не обделен. К тому же – хуже уже не будет, верно?
Его неиссякаемый пессимизм не оставил мне надежды – если я отпущу его сейчас, вернуться ему будет некуда. Отпустить его – значит позволить его душе уйти из обоих наших миров навсегда.
Плохо было то, что Натаниэль здесь страдал. Он отчаянно сжимался, раз за разом меняя облик и молодея на глазах. Ничего сделать было нельзя. Его душа все равно разрушалась, как бы сильно я ни желал уберечь и сохранить ее.
Птолемей обнял маленького мальчика, мягко поглаживая его по темненькой голове. Натаниэль надулся.
– Что еще за нежности?
– Как из такого милого ребенка мог вырасти ты? – усмехнулся я, закрывая глаза. – Тебе бы в школу ходить, в мяч играть да с друзьями бегать! А у тебя? Ни друзей, ни жизни нормальной.
– Зато у меня был ты, – деловито отозвался мальчик. – Злокозненный демон. Это посущественней мяча.
– Еще бы!
– Ну что, теперь твоя очередь произнести прощальную речь? – мрачно усмехнулся Натаниэль, будто подгоняя меня. – Давай, ты же обещал продемонстрировать мне настоящий класс.
– Если ты не заметил, декорации несколько поменялись. Мои прощальные речи получаются намного лучше, когда я нахожусь непосредственно перед наступающим ликом смерти. Это, знаешь ли, создает неповторимую атмосферу уникальности момента.
– Звучит как оправдание, – ехидно заметил мальчик.
Я чудом проглотил зарождающееся возмущение. [Прим.: Мои прощальные речи получались намного лучше, когда я хотел попрощаться.]
– Надеюсь, ты сейчас не болтаешь сам с собой этими дурацкими сносками?
– Кто, я? Разумеется, нет, – быстро отозвался я, отворачиваясь. Вот и дели после этого свои драгоценные мысли со всякими дурными мальчишками! – Кхм... Мы вроде как неплохо повеселились в конце.
– Ага, – задумчиво отозвался Натаниэль. Перед нами, как наяву, снова и снова вставали картинки недавнего прошлого.
– Да-а, думаю, этот день войдет в список моих достижений. – Я довольно прищурился, любуясь общими воспоминаниями и упиваясь этим чувством. Пока еще эти воспоминания были общими, а не только моими. – О, смотри-ка, сейчас будет мой любимый момент! У тебя отлично выходят нырки, ты в курсе?
– Бартимеус…
– Я весь во внимании.
– Найди в памяти тот момент, когда я отпускал тебя, и посмотри, как нужно говорить нормальные прощальные речи.
Он неисправим. Как и я. Уже который раз наступаю на одни и те же грабли под названием «люди». Местами благородные и скоротечно погибающие. Плохая это привычка, привязываться к людям. Особенно к таким исключениям.
– Я запомню тебя именно таким, – задумчиво произнес я, придавая своему голосу глухое звучание древней мудрости, – без одного рукава и только что принявшего бодрящую ванну в пруду.
– Кхм… не самый лучший выбор. Но это уже твоя воля… – пробурчал мой горе-хозяин из-под моей руки.
– А еще грязным, промерзшим до косточек слюнявым мальчишкой, у которого девчонка только что отобрала кривую поделку.
– Эй, помимо Китти там еще было двое громил!
– И еще нескладным юнцом с отвратительным характером и вкусом в одежде, столкнувшимся с проблемой правильного оттенка пера, – мой голос становился все бодрее. Это можно было продолжать вечно. Натаниэль, видимо, этого и боялся и скулил что-то смущенно протестующее. Кажется, из последних сил защищая свой плащ.
– Был еще тот случай с устрицей, помнишь?
– Хватит уже, я все понял!!!
Я снова погладил встревоженного мальчика по голове.
– В общем, ты добился своего. Я запомню тебя. Целиком и полностью. Такого, каким ты был. Можешь не волноваться на этот счет… Ну как?
– Моя речь была намного лучше, – пробурчал смущенный Натаниэль, низко наклоняя голову. Я хмыкнул.
– Только за счет спецэффекта в лице Ноуды. Этот чертяка любую речь сделает эффектней!.. Готов?

Натаниэль уже давно был готов. Сразу же, как только решил отпустить меня.
А вот я, видимо, не совсем. Отпустить его оказалось сложнее, чем я думал. Но я смог. Пока он медленно утекал вверх, прямо из моих объятий, я думал только об одном: хоть бы тело Натаниэля, вопреки всем его напуганно-злым словам, все еще жило и дышало.
Просто так.
Назло этому упертому мальчишке. И всему их миру.

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Джен, Фанфики

---

© art by .Rekhyt.Ankh.

[.Rekhyt.Ankh.]

под катом много пикселей

click

@темы: Бартимеус, Фанарт

---

Явись, злокозненный демон

[Кинкажу Вэл]

Обращаюсь к коллегам по WTF. Товарищи! Доколе!
Принесите уже все, что натворили, сюда. И никаких "ой, я такое дерьмо написал/нарисовал/накреативил, мне стыдно и ваще". Давайте-давайте, как раз сейчас выходные будут, уж найдите, пожалуйста, время :3
Иначе к вам придет госпожа Фаррар и отшлепает стеком по мягкому месту

автор - kaitoruism

@темы: Фанарт, Филиал тумблера

---

lolnope

[Кинкажу Вэл]

от pabuttego

@темы: Бартимеус, Натаниэль, Фанарт, Филиал тумблера