Бумажная работа или как важно придерживаться режима

[Ptolemaeus]

Название:Бумажная работа или как важно придерживаться режима
Автор: Ryuuken Ty
Бета:увы и ах,но нет.:С
Фэндом: Страуд Джонатан «Трилогия Бартимеуса»
Персонажи: Бартимеус/Натаниэль
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор
Размер: Мини
Саммари:О том, как важно юным волшебникам придерживаться режима, и как его несоблюдение бесит джиннов.С:
События происходят после третьей книги, если бы с Натом всё было ок.ВРОДЕ КАК ОК.
Предупреждение:АХТУНГ!ВАРНИНГ!Противникам подобного рода отношений среди персонажей просьба не читать и не портить нервы ни себе, ни людям.
Найдете ошибки-тыкайте носом.Текст раза три вычитан,но сами понимаете...:С
Так же фик лежит воооот здесь ficbook.net/readfic/413698

Он упрямый, как сто тысяч ослов. Ты ему слово – а он тебе два, щедро сдобренное заклятием. И остается только снисходительно отмахиваться от колющих иголок магической энергии, срывающихся с его пальцев.
Его пальцы, да и руки – вообще отдельная история. Ногти подстрижены под корень, местами искусаны в приступе очередного волшебного вдохновения, пришедшего в дурную человеческую голову. На среднем пальце – мозоль, как у писарей при дворе Птолемея. На запястьях – пару царапин не пойми от чего. Ладонь жесткая, будто Нат пару лет вкалывал на каменоломнях или дубил шкуры. Неужели у всех колдунишек так? Понятия не имею, нет привычки с ними ручкаться.
Волосы, успевшие отрасти от военного «ежика», теперь непослушными прядями лезут в глаза, как когда-то в четырнадцать лет. Лицо бледное и упрямое, с отпечатанной маской одиночества. Вроде и странно. Сколько людей его окружало все это время, и все равно мальчишка оставался один. Всегда. В своих мечтах он совсем запутался. На его путь нет ходу никому из прочих смертных.
Натаниэль отдаляется от них. Даже от Китти. Как бы она не ругала его, как бы не кричала в исступлении охрипшим голосом. Он слушает, слегка опустив повинную голову, смотрит из-подо лба. Упрямец и глупец. Впрочем, как и все хозяева.
Или…. Нет?
Все они - всего лишь часть плана, оставшиеся позади. И нечего жалеть об этой потери. Можно обрести больше, и лучше. Но захочет ли? Сможет?
-Если будешь и дальше сидеть в своем кабинете – то ослепнешь, и станешь еще больше похож на горбатую мышь.
Я насмешливо кошусь на него с кожаного дивана, развалившись вольготно, как царский кот на прогретых плитах храма. Паренек раздраженно косится на меня, но потом как-то резко успокаивается и отбрасывает челку с глаз. Выглядит он уставшим и осунувшимся.
- Ты хоть ешь, а? И так ходишь как старина Гонорий, одни кости.
Я, конечно, театрально преувеличиваю, что уж тут, но мои слова не так далеко от истины. Он пьет кофе, чашка за чашкой. За весь день в его рту побывал лишь кусочек кренделька, остальное он раскрошил по подносу. Бутерброды с джемом из вредности сжевал я сам, и теперь жалел, чувствуя их тяжесть материального тела в своей сущности. Суп-пюре горничная унесла едва ли не покрытым ледяной коркой. Ничего питательного и полезного не лезло в парня.
- Мне не хочется. Да и времени нет.
Хмурюсь, резко поднимаясь на ноги. И сегодня я находился в теле Птолемея, только немного… подредактированом. Ибо мой нынешний хозяин соизволил вытянуться в свои 19, и мне порядком бесил его взгляд сверху вниз. Не смотря на то, что этот образ был дорог мне, было приятно «взращивать» его, опираясь лишь на свои предположения. Каким бы он был, племянник царя, если бы имел возможность подрасти и стать настоящим мужем?
-Времени?! И что же у тебя его отбирает? Перебирание бумажек, которыми стоило бы подтереться? Это единственная польза от них.
Мне порой начинало казаться, что я вижу этого сопляка исключительно через стопки бумаг и папок. Не то что бы я жаждал общения, но невнимание меня убивало.
-Ты не понимаешь значение этой работы, Бартимеус!
Повышает голос, но нет в нем ни ярости, ни обиды. Это не мой хозяин, точно. Украли и подменили. Хотя кому он нужен такой? Сами же вернут и на коленях будут умолять забрать обратно!
- «Это» не работа. Это фигня.
Фыркаю сквозь зубы, переходя на привычный древнеегипетский сленг. Да-да, я хочу посмотреть на злого Ната! Может, у меня нехватка детских капризов в крови!
Но он лишь отмахивается от меня и снова утыкается в ровные рядки. Да что бы меня…что бы вот так…. Только не с Сакаром аль - Джинни Н` горсо Могучим Серебряным Пернатым Змеем!
Пересекаю расстояние парой шагов и небрежным движением руки скидываю кипу отчетов на пол, сожалея лишь о том, что не могу демонстративно потоптаться по ним.
- Что ты де…
-Пытаюсь растормошить тебя, придурок в остроконечной шляпе,- ухмыляясь, демонстрируя острые клыки цвета слоновьей кости.
- Я не ношу шляпу, идиот! Никто из волшебников их не носит! Это вышло из моды со времен Мерлина!
Пф. Нашел о чем разговор вести. Хватаю его за запястье и сдергивая с кресла, ставя на ноги. Край массивного стола упирается ему в живот и Натаниэль морщиться. На нем черная рубашка, невыгодно подчеркивающая его бледность, темно-зеленая жилетка в паре с такими же брюками, в золотистую полоску. Ну, хоть не так абсурдно-театрально как в старые времена.
-Заткнись, сопляк. Слишком много шума.
Ай, какой я молодец. Ну, вот кто еще из моего племени может так вольготно разговаривать с хозяевами? И здесь отличился. Мы привыкли к таким ролям, и есть в этом что-то…
Мальчишка давиться возмущенно воздухом, и видимо, собирается дать мне отпор, но не успевает.
Его губы тонкие и сухие, а на кончике языка дрожит не вырвавшийся крик. Ишь, распахнул глазищи. Совсем зеленый, книжек что ли, не читал? В Древности и не такое творили, благо, я не подпускал к Птолемею всяких субъектов охочих до юного принца. Нечего на чужое глаз класть.
Поцелуй выходит влажным и судорожным, и когда парень откидывается назад, то на подбородок стекает одинокая капелька крови. Которую я, собственно, и слизнул. Длинным раздвоенным языком. Видели бы вы его лицо!
-Ты…ты что творишь, Бартимеус?! Это недопуст…!!!
- Да как же тебя заткнуть-то, а?
Поморщившись, цежу я, закрывая его крикливый рот ладонью. Перетащить его на диван было еще той проблемой с некой долей разрушения в кабинете. Нет-нет, по весу я и каменные глыбы поднимать могу, но у этого человечишки чертовски неудобные длиннющие ноги! Он же за все ими цепляется, как контуженая цапля!
А взгляд у него совсем шальной и чуточку пьяный. Дурной ребенок. Сажусь на его острые колени и немедленно целую-кусаю в шею. Вздрагивает, и с коротким вскриком упирается ладонями в плечи, стараясь оттолкнуть. «Нет, сопляк, так не пойдет». Я не хочу напугать его, просто…расшевелить. Пусть хоть как-то реагирует. Или я откушу ему нос, клянусь.
-Пре…прекра-аааах-ти….!!!
-Что-что? Не расслышал. Что еще за « аааах»?
И ничего я не издеваюсь! Может, и действительно не расслышал?! Я старый больной джинн! Вру, конечно, нифига я не больной. Пацан вообще знает о таком понятии как «личная жизнь»? Или он постригся в монахи?
- Я сказал… переста-аааа-нь…
Голос у него, конечно, не ангельский, но мне определенно нравиться как он тянет буквы. Хорошо выходит. Я прям польщен.
Кошусь на него. Щеки в лихорадочном румянце, а зрачки расползлись по радужке смоляным пятном. Смешной, право слово.
- Натаниэль…- протяжно выдыхаю его имя в район ключиц и скалюсь, словно умалишенный. С Птолемеем я бы никогда себе такого не позволил, под страхом самосожжение себя. Но с ним… с этим лондонским поганцем всё по-другому. Я столько раз спасал его тощую задницу! И что получил взамен? Годы рабства и унижений!
Я не злюсь и не рвусь мстить. Совсем нет. За кого вы меня принимаете, вообще?
-Прекрати, Бартимеус.…Оставь меня в покое!
Он что, думает, что это всего лишь игра? Боже мой, кто его воспитывал?!Ах да, я же знаю, кто. Тогда в какой изоляции он рос?! Могу поспорить, что если спросить откуда берутся дети, то он ответит, что их приносит аист! Хотя чему тут удивляться, если вспомнить все его занятия и должности на протяжении этих лет… Дуристика.
-Какой же ты зануда, Наааат. Честное слово, ты просто утомляешь.
Я слегка прикрываю глаза, стараясь скрыть дьявольски пляшущие огоньки.
-Если так, то проваливай! Мне нужно работать! И у меня совсем нет времени на твои игры!
Засранец. Я его точно когда-нибудь убью и сожру. Слово джинна. Времени у него нет, ага. Работать ему нужно, как же. Знаем мы эту вашу работу.
Если лизнуть его за ухом, то он зажмурится до слез и задрожит, как котенок под дождем. Губы искривятся, лишь бы не выпустить судорожный всхлип. Сопротивляться нет смысла, мальчишка…. Девятнадцать лет - это далеко не босопяточное детство, тут реакции совсем другого рода.
- Размечтался. Забыл, что можешь мне приказывать лишь когда мы в круге?
ОБ-ЛОМ. Прямо хоть сейчас вскакивай и рукоплещи себе в упоении. У меня слишком разные желания по отношению к этому ребенку. Иногда я хочу сжать пальцы на его белеющей из воротника шее. Порой вломить ему в центр грудной клетки до хруста костей. А вот временами, как сейчас, оставить на тонкой коже алеющий след. И полюбоваться им пару мгновений до и после. Мне хочется сломить его опостылевший чародейский дух. Выбить из него вместе с дыханием всю волшебную дурь. Заставить очнуться.
- Дурак ты, Бартимеус. Дурной злокозненный демон.
Он улыбается – черт, он и вправду улыбается, и смотрит мне в лицо. Я, скажу по чести, слегка опешил. Что не так?
- Я тоже терпеть тебя не могу, ты бы знал как.
Он ерошит мои волосы, продолжая тянуть глупейшую в его жизни улыбку. А я….замираю. Нет, настоящего Ната точно похитили, как пить дать.
Парень упирается лбом в мой лоб и осторожно выдыхает:
-Слезь с меня, ты не пушинка.
И я…. Повинуюсь. Встает, отдергивая отутюженные брюки, осматривая себя на пример удовлетворительности и довольно хмыкает. А мне остается лишь стоять столбом и продолжать пялиться на него.
-Ты чего-то хотел добиться, не так ли?
-Что бы ты ел хотя бы два раза в день.
Ну, вот вырвалось, вырвалось! Ляпнул, не подумав! Натаниэль смотрит на меня, как на кретина, а потом смеется, как не смеялся давно. Не истерично и не издевательски, а просто, как и полагается молодому волшебнику.
Виснет у меня на плечах, утыкаясь в грудь, как щенок. Я чувствую кожей его растянутые подрагивающие губы. И еще…. Много чего. О чем не мог и мечтать.
Все хозяева – глупы и ущербны. Но видать, мне благоволит какой то джинский Бог, что мне попадаются такие, хм, самородки: Птолемей, Китти Джонс и…. он. Глупый, самоуверенный мальчишка с долей доброты и смущенности. И с сердцем. Настоящим и горячим.
Мои руки у него на талии, и он почти спит. Мне ничего не остается, как со вздохом тащить его в другой конец коридора, в его спальню. Стягиваю с него ботинки, а все остальное оставляю как есть. Посмотрю на него, когда его любимый костюм будет выглядеть, словно извлеченный из задницы.
Ресницы у него длиннющие, как у девчонки. И губы теперь более влажные. Я замечаю это, когда снова целую его, упрямого как сто… Ах да, я это уже говорил.
И единственное, о чем я сейчас сожалению, это лишь то, что людям отмерен столь малый срок. Что скоро, совсем скоро для меня, я буду сжимать его выбеленные временем кости. Смотреть на оскаленный череп. Даже сейчас это кажется не выносимым.
Пустынный кот золотистой молнией ныряет к мальчишке под бок. Пока один его глаз дремал, другой пристально следил за любыми вражескими проделками.
«Еще не хватало, что бы его реально сперли…»